"Отсутствие справедливой конкуренции на важнейших инвестиционных направлениях и есть потенциальный источник кризиса", - считает глава ФСФР России Олег Вьюгин
Нынешний август, по мнению многих экспертов, не сулит российскому финансовому рынку серьезных потрясений. У российской экономики крепкие тылы - высокие цены на нефть. Но риски, связанные с состоянием мировой финансовой системы, сохраняются. "А что произойдет, если, к примеру, Федеральная резервная система США (ФРС) вдруг поднимет ставку, скажем, до 10 процентов?" - задаются вопросом особо мнительные аналитики. И отвечают: "Все рухнет!" По какому же сценарию могут развиваться события в реальности? С этим вопросом "Итоги" обратились к главе Федеральной службы по финансовым рынкам (ФСФР) Олегу Вьюгину.
- Олег Вячеславович, российские компании записываются в очередь на IPO. В чем причина? Предприниматели решили стать "прозрачными" и респектабельными?
- Сейчас вообще модно быть респектабельным. Но если серьезно, то цифры по состоянию на середину июля говорят, что восемь российских компаний провели первичное размещение и привлекли 13 миллиардов долларов. Из этой суммы объем средств, который пошел в капитал эмитента, то есть на развитие бизнеса, составил 3,6 миллиарда долларов. Остальное - более 9 миллиардов - это средства, которые получили продающие акционеры. Когда журнал "Форбс" публикует свой рейтинг "Сто самых богатых людей в мире", в котором сообщается, что некий Сидоров владеет 30 миллиардами долларов, то здесь речь идет об оценке его активов. Но это не реальные, а потенциальные деньги. Не исключено, что отдельные владельцы решили, что настало время зафиксировать часть своего капитала в деньгах, чтобы на них что-то реальное купить - возможно, яхты, какую-нибудь недвижимость... Кстати, через размещение корпоративных облигаций российские компании за последнее время получили почти 17 миллиардов долларов. То есть больше, чем через размещение акций. Эти деньги идут на их счета, используются на развитие. В итоге около 21 миллиарда долларов инвестиций привлечено через облигации и акции.
- Вы считаете, что ажиотаж, связанный с IPO, объясняется лишь желанием получить реальные деньги?
- Мотивов несколько. Легально полученные деньги на счете в западном банке для нашего человека могут выглядеть надежнее, чем право собственности на производственные активы здесь. С другой стороны, когда к владению привлечен широкий круг миноритарных акционеров, активы труднее "утащить", они реже бывают объектом рейдерства. Так что здесь сливается личная заинтересованность с заинтересованностью в сохранении и продолжении бизнеса.
- Не думаете ли вы, что желание наших компаний, в частности "Северстали", выйти на зарубежные биржи объясняется неудачными попытками объединиться с зарубежными конкурентами?
- Компания, располагающая активами в разных регионах мира, имеет больше шансов выйти на международный рынок и избежать торговой дискриминации, которая в Европе и США стала нормой жизни. Если нет рыночной оценки капитала, то в ход идут косвенные оценки, менее убедительные для акционеров, участвующих в сделках слияния и поглощения. У Arcelor, с которым "Северсталь" пыталась объединиться, много мелких акционеров, и именно они сыграли решающую роль в том, что объединение не случилось. Так что в случае с "Северсталью" мотив публичности вполне просматривается, он позволяет компании получить объективную оценку капитала.
- Сейчас готовится первый в нашей истории закон об инсайде. В чем его изюминка?
- На самом деле этот закон без "сушеных фруктов". Он простой и ясный. Суть его - дать регулятору финансового рынка полномочия идентифицировать сделки, при совершении которых используется инсайдерская информация или манипулирование ценами, а также доказать эти факты путем проведения спецрасследования. Подчеркиваю - не следствия, которое проводят правоохранительные органы, а сбора документированной информации. Речь тут идет о проведении опросов и составлении "протоколов". Под опросом понимается письменное объяснение со стороны лиц, которые подозреваются в совершении инсайдерской сделки. Сегодня, если мы подозреваем, что сделка совершена с использованием инсайда, мы можем попросить брокера дать объяснение. Как правило, он это делает в письменном виде по трафаретному клише: мол, я это сделал по указанию своего клиента. А клиента мы уже не можем спросить. Новый закон "О противодействии недобросовестным практикам на рынке ценных бумаг" позволит нам опросить и клиента. Кроме того, к основному закону должны прилагаться дополнительные акты, которые будут устанавливать достаточно суровые меры наказания. Надеюсь, что это будут чувствительные штрафы. В международной практике они складываются из суммы прибыли, которая достигается неправомерными действиями, плюс штраф за нарушение. Возможно, будет введена и уголовная ответственность. Но этот вопрос пока обдумывается.
- Федеральная резервная система США впервые за два года отказалась от повышения учетной ставки. Тем не менее там не исключают возможности повышения ставки в ближайшем будущем. Какой ее уровень может стать для нас критическим?
- В головах очень многих экономистов сложилась достаточно простая схема: мол, поскольку доллар является резервной валютой, то, если цена кредита в долларах высокая, ликвидность должна быть низкая, и посему должно идти замедление роста мировой экономики. Но рост мировой экономики зависит от роста производительности труда, а не от количества денег. Скорее политика ФРС настроена на то, чтобы использовать факторы роста производительности труда. Если в азиатском регионе издержки труда очень низкие, а склонность к сбережению чрезвычайно высокая, то почему бы этим не воспользоваться, перенести туда традиционные производства и напечатать достаточно кредитных денег для обеспечения роста производства в регионе, где эффективность этого кредита очень высока? Именно в этом особенности текущей ситуации. Лет пять-шесть назад политика низких ставок ФРС обязательно привела бы к немедленному росту инфляции в США и, соответственно, к повышению ставки. Но сегодня Соединенные Штаты проводят такую политику, и ничего - не только не помирают, а, наоборот, даже неплохо себя чувствуют. Это происходит потому, что инфляционное давление, которое производит ФРС, компенсируется низкими издержками производства и высокой склонностью к сбережению китайской экономики. Китайские товары, заполонившие европейский и американский рынки, все равно остаются дешевыми, а поэтому по потребительским товарам инфляция продолжает быть приемлемой. Правда, за океаном быстро растут цены на недвижимость. Но это как раз то, чего Китай не может экспортировать в США.
- С ними все более или менее ясно. А что у нас происходит?
- Приходится говорить про них, поскольку без этого не поймешь, что происходит у нас и чего нам ждать в перспективе. В будущем издержки на труд в Китае могут существенно вырасти, поскольку рано или поздно придется решать социальные проблемы. Азиатский фактор производства перестанет быть дешевым, и существующая модель роста будет утрачена. Вот тогда и произойдут те существенные изменения с ликвидностью, о которых все сейчас говорят. Тогда не исключено снижение цен на нефть и темпов роста мировой экономики со всеми вытекающими для России последствиями.
- Когда, на ваш взгляд, это произойдет?
- Я считаю, что нынешняя модель себя не исчерпала. В бесконфликтной ситуации она может эффективно работать еще не один год. Все это, конечно, при одном условии: если в мировой политике не произойдет больших потрясений, когда политические интересы окажутся выше экономических. Если в экономической сфере глобализация практически победила, то в мировой политике наблюдается сплошной антиглобализм. Сейчас, по сути, произошел раскол единой политической линии, которая была ориентирована на мировую стабильность. Есть взгляд Америки. Есть взгляд Европы. Есть взгляд Москвы. В такой ситуации, я считаю, эскалация противоборства, прежде всего на Ближнем Востоке, может продолжаться долго. А это в свою очередь влияет на глобальную экономику - на ресурсную базу, учитывая, что большая часть нефти производится на Ближнем Востоке. Если противоречия примут совсем острый характер, то это может привести к сокращению инвестиционной активности, будет способствовать существенному замедлению роста мировой экономики. Когда случилось 11 сентября, у политиков и инвесторов возник большой испуг по поводу глобальной террористической угрозы. В этот период США и Россия серьезно сотрудничали ради того, чтобы подавить центры международного терроризма. Я думаю, что в тот момент никто не жалел, что вступил с бывшим неприятелем в стратегический альянс для борьбы с гораздо более опасным злом. Сейчас тоже объективно требуется стратегическое сотрудничество. А вместо этого отношения России с западным миром все больше перемещаются в сферу тактическую и, соответственно, охлаждаются. России в долгосрочном плане это скорее невыгодно.
- В последнее время на фоне безудержно растущих цен на жилье, бензин и так далее вновь заговорили о приближении финансового кризиса. Насколько реальна опасность? На дворе-то август...
- Весь вопрос в том, что понимать под кризисом? Если девальвацию национальной валюты, спад производства и рост инфляции, то ситуация прямо противоположная той, которая была в августе 1998 года. Сейчас финансовая система устойчива, производство растет и речь идет скорее о ревальвации рубля. Из-за того что ревальвация недостаточна, мы не можем окончательно расстаться с инфляцией. Многие экономисты, политики и даже прокуроры также любят рассуждать насчет монополизма в российской экономике. Говорят, что именно он является источником инфляции. Я согласен с тем, что монополизм - один из существенных механизмов, подталкивающий рост цен. Но главная опасность не в этом. В России достаточно монополизма и недостаточно конкуренции, что проявляется не только в доминировании на рынках, но и в формах фаворитизма и прямого вмешательства властей в тех сферах, где это не требуется. Отсутствие в нашей стране справедливой конкуренции на важнейших инвестиционных направлениях и есть потенциальный источник кризиса в будущем.
- В проекте бюджета это как-то учитывается?
- Бюджет 2007 года за счет нефтяных денег по расходам на 30 миллиардов долларов щедрее бюджета 2006 года. Причем расходы во многом направляются не на структурные преобразования, а на потребление или традиционные инвестиции, эффективность которых пока неизвестна. В результате денег в экономике более чем достаточно, что дает возможность компаниям наращивать издержки. Создается мотив: вместо серьезной модернизации просто цены увеличить. Значит, когда хорошие цены на международном рынке сырья уйдут, а выручка от экспорта сократится на 30-40 процентов, понадобится секвестр расходов: заморозят зарплаты, программы госинвестиций, денег станет не хватать, точнее, их хватит только конкурентоспособным. А кто будет конкурентоспособен, если у всех издержки на производство, выраженные в долларах, уже на протяжении четырех лет растут по 20-25 процентов в год и при такой политике будут расти и дальше? Поэтому, когда только бензиновых королей обвиняют в присвоении монопольных прав, с этим я не совсем согласен. Ведь тот же бензиновый рынок контролируется целой группой независимых друг от друга частных и государственных компаний. Но когда нам не нравится рост цен, идущий от этих компаний, мы начинаем собирать их руководителей в МЭРТ или где-то еще и грозим: цены больше не повышайте, не надо. Какое-то время они эти цены не повышают. Но российский рынок-то открыт. Тот же самый бензин можно продать в России, а можно и за ее пределами. Сырую нефть можно вывезти за рубеж и получить по семьдесят с лишним долларов за баррель. В такой ситуации внутренние цены всегда будут подтягиваться к внешним.
- Проблема роста цен устойчиво держит первое место в списках тревог населения. Судя по всему, правительство опять не уложится в процентаж годовой инфляции...
- Я думаю, что заветная цифра 9 процентов по годовой инфляции несколько отдаляется. Проблемы тут все те же. В России нет механизма воздействия на уровень цен. К примеру, в любой экономике все товары можно разделить на две корзины - торгуемые и неторгуемые. Под торгуемыми понимаются те товары и услуги, которые являются объектами жесткой конкуренции со стороны мировых рынков. Понятно, что в России японский телевизор без учета налогов и затрат на растаможивание будет стоить столько же, сколько в других странах. Но есть неторгуемые товары, которые не являются объектом конкуренции. К таковым, к примеру, относится недвижимость. Нельзя импортировать в Россию квартиру или построить загородный домик по германской цене. Цены на такие товары или услуги зависят от соотношения спроса и предложения и уровня внутренней конкуренции. А спрос зависит от количества денег у населения.
- Вы считаете, что головокружительная цена на московское жилье есть следствие того, что у людей завелись такие деньги?
- Раз покупают жилье по такой цене, значит, у людей есть такие деньги. При нашей экспансионистской денежной политике на рынке недвижимости образуются пузыри. Квартиры покупают впрок, или из-за боязни, что завтра цена будет значительно выше, или для перепродажи, что гонит цены вверх до тех пор, пока спрос не надорвется. Но вопрос в другом: как государство регулирует такие сферы? Что касается неторгуемых товаров, то здесь все зависит от количества денег. А оно зависит от кредитно-денежной политики. Если денежная масса в стране ежегодно увеличивается на 30-40 процентов, то происходит быстрый рост денежного спроса. Что касается предложения, то это другой вопрос - гибкости механизмов и реакции на спрос. Если эти механизмы не очень совершенны, то растут цены. В тех же США в прошлые годы вследствие политики низких ставок достаточно быстро рос внутренний спрос на недвижимость. Стоимость домов за пять лет чуть ли не удвоилась. Но то был сознательный выбор ФРС в пользу стимулирования потребления в условиях дорожающей нефти и усиления страхов перед международным терроризмом.
- А у нас?
- При существующей политике обменного курса мы выбора лишены. Ставка по кредиту Центробанка не работает. ЦБ не дает финансовым организациям денег под ставку, зато дает деньги под валюту: продал валюту - получи рубли. Так как курс явно необъективен, то ЦБ дает слишком много рублей за иностранную валюту. Поэтому мы имеем избыточный спрос и рост цен. Такое положение будет продолжаться до тех пор, пока цены на нефть не снизятся или пока ЦБ не перейдет к плавающему курсу. То есть откажется от таких крупных закупок валюты, как сейчас. Поскольку такой переход ведет к укреплению рубля, то есть ревальвации, предприятия, которые не контролируют издержки (прежде всего на труд и энергию), лишатся конкурентных преимуществ. Бороться с этим можно, инвестируя в наиболее совершенные технологии, что позволит снизить издержки на энергию, которые в России по международным меркам весьма велики, и ограничить - на труд. Мудрый делает это, не дожидаясь судного дня. Монополисты об этом просто не думают. При таких условиях есть реальная угроза, что вследствие высоких цен на нефть рубль будет слишком сильной валютой для российской экономики, и тогда многие инвесторы вообще прекратят работать в России. Они скажут: "А зачем с Россией иметь дело, если труд там так дорого стоит? Лучше я пойду в Китай". И что получается: мы не хотим укреплять рубль, а степень использования доходов от нефти на потребление все время увеличиваем, получаем инфляцию, а рубль все равно укрепляется. Поэтому есть, наверное, такой уровень использования доходов от нефти на текущее потребление, который превышать пока не следует и стоит прислушаться к тому, что все время говорит по этому поводу министр финансов.
- Некоторые банки повышают ставки по долларовым кредитам и снижают по рублевым. Мы что, с "зеленым змием" совсем раздружились?
- Кредитовать сегодня выгоднее в национальной валюте, потому что завтра за рубль можно получить больше долларов, чем сегодня. Кроме того, банки должны следить за соответствием валютной структуры активов и пассивов в их балансе. Но повторяю: основная причина такого явления в том, что просто выгодно кредитовать в рублях, а не в долларах. Но как бы то ни было, доллар, а с ним и евро - это резервные валюты. И было бы неправильно об этом забывать. Если правительство и ЦБ, несмотря на различные невзгоды, будь то падение цен на нефть или резкое повышение ставки ФРС, смогут плавно провести рубль через все эти испытания, то тогда рубль станет еще более стабильным, к нему будет еще больше доверия. Кто же тогда откажется от работы в рублях? Если же этого не случится, то и рублю будет грош цена.
- В Думу уже поступил проект нового бюджета. Насколько известно, до сих пор Минфин жестко отвергал попытки увеличения расходов, однако депутаты настаивают на обратном. Чья возьмет?
- Минфин бьется отважно, чтобы не допустить безудержного роста расходов. Но депутатов опередило правительство. Если внимательно посмотреть на финансовые планы за последние три года, то увидим, что именно по решениям правительства расходы бюджета росли на 20-25 процентов в год. И 2007 год не исключение: утвержден плюс один триллион рублей в расходы федерального бюджета по сравнению с годом текущим. Поэтому говорить, что существует жесткая позиция Минфина по недопущению роста расходов нельзя, поскольку у правительства такой позиции нет.